Я тут прочитал книжку путевых заметок некоей миссис Алек Твиди (Alec Tweedie), англичанки, путешествовавшей по Финляндии в 1897 году. До этого она была в Исландии и Норвегии; все эти три места в те времена были абсолютно вообще ни разу не туристическими, и никто о них толком ничего не знал. Миссис Твиди, женщина лет тридцати семи или около того, недавно овдовевшая, провела в Финляндии три месяца, со своей сестрой и местной подругой, общаяся с финнами по-немецки (где можно; хотя изредка отлично говорящие по-английски финны тоже попадались в самых неожиданных местах). Книжку, под названием «По Финляндии в телегах» (Through Finland in Carts), можно бесплатно скачать в магазине Kindle Store (фактически я случайно на нее наткнулся, когда просто так вбил в киндловский поиск «finland»). Это третье издание книги, вышедшее в 1913 году, и содержащее много замечаний на тему того, что поменялось в стране за прошедшие с момента путешествия годы.
В целом не могу сказать, чтобы мне сильно понравилась проза миссис Твиди. Графомански как-то написано, и часто хорошо видно, что автор, что называется, чересчур сильно старается. (Хотя не могу не признать, что стиль в целом здорово напомнил мне «Троих в лодке», разве что без особого юмора; а «Трое в лодке» шикарная книга). Тем не менее, я прочитал книгу с огромным интересом, будучи, как известно, огромным фанатом Финляндии. На самом деле миссис Твиди рисует весьма точную и полную картину Финляндии на рубеже веков, описывая при этом не только достопримечательности и людей, но и промышленность, и сельское хозяйство, и вообще чем, собственно, финны на жизнь зарабатывали в те времена. Так что я попытаюсь ниже привести краткую выдержку наиболее заинтересовавших меня деталей из книги.
Маршрут путешествия был такой: Хельсинки — Выборг — Валаамский монастырь — Сортавала — Иматра — Савонлинна — Куопио — Иисалми — Каяани — Оулу — Ханко. Несмотря на название, дамы на самом деле путешествовали разными способами, включая железные дороги, пароходы (в том числе весь кусок Оулу — Ханко), и баржи, на которых перевозили деготь. В течение поездки к ним иногда присоединялись различные местные компаньоны. Больше всего с ними путешествовал «Дедушка», молодой финн из богатой семьи, которого дамы так прозвали за его комичную серьезность.
Автор попала в Финляндию, конечно, на пароходе. Путь из Кингстон-апон-Халла в Англии до Хельсинки занял четыре с половиной дня. В те времена Финляндия очень мало была известна за рубежом, и автор даже не сумела найти толковой карты или путеводителя до отъезда.
Ханко тогде еще был единственным незамерзающим финским портом (благодаря вдающемуся довольно далеко в море расположению), да и тот иногда на неделю-другую приходилось закрывать. Ледоколы в то время уже были, но недостаточно мощные, чтобы они могли расчистить проходы к любому другому порту. Поэтому Ханко был куда более важным городом, чем сейчас. Автора все это не касалось; они, конечно, приехали в Финляндию летом. Ее вообще поразило, насколько жарко в Финляндии бывает летом.
Единственным худо-бедно приличным городом, который они увидели, был, собственно, Хельсинки. Все остальные финские города описываются как мелкие, страшненькие и навевающие безысходность скопления деревянных лачуг (в том числе даже Выборг, который был вторым городом всей страны). Не знаю, может, тут все же преувеличивают немного. Конечно, финские города и сейчас часто считают скучными, но все равно почти в каждом да есть красивые достопримечательности и приятные деревянные кварталы, построенные до 1897 года.
Внезапно, автор постоянно описывает финнов как весьма тормозной и медлительный народ! Например, если финн говорит «прямо сейчас», это в лучшем случае означает «через 20 минут». Это особенно интересно потому, что у нас же в нашей русской культуре как раз есть стереотип, что финны тормоза (не такие как эстонцы но все же), а в целом в мире такого стереотипа нет. В наше время абсолютно никакой тормознутости у финнов заметить невозможно.
Еще автор часто утверждает, что финны довольно некрасивые, приземистые, плотные (а часто и толстые), и с грубыми чертами лица. Даже женщины — даже особенно женщины. Это, конечно, субъективный вопрос, но я бы современных финок отнюдь не назвал бы некрасивыми, хотя стереотипной красоты больше у шведок/норвежек.
Зато о финнах говорится, что они очень дружелюбный, надежный и искренний народ (ну и еще интровертный и крайне стоический). Многие финны, особенно в сельской местности, как дети радовались встрече с настоящими живыми «английскими леди». Об этих леди даже постоянно во всех местных газетах писали в течение их поездки. Автор отмечает, что моральные качества северных народов в целом намного выше, чем у южных.
В частности финны часто сравниваются с шотландцами, и отмечается, что в их культурах довольно много похожего.
Уже тогда велосипеды были весьма популярны по меньшей мере в Хельсинки (население которого составляло 150 тыс.). Дороги, правда, были плохие, как в городах, так и за пределами. Финнов это особо не парило, они говорили, мол, все равно они полгода снегом укатанным присыпаны.
У женщин в 1897 году уже было довольно много прав (хотя голосовать и избираться в Парламент им разрешили лишь в 1906, но все равно Финляндия стала первой в Европей страной, давшей женщинам право голоса). Автора, имевшую довольно феминистские для тех времен взгляды, это все время очень радовало; особенно отмечала, что даже в Университете Хельсинки очень много студентов — женщины. Как оборотная сторона, женщины, однако, нередко занимались достаточно тяжелой физической работой, обычно свойственной мужчинам — например, уборка улиц и строительство. Упоминается, что женщины получили право свободно жениться (без разрешения отца, матери, или самого старшего родственника мужского пола) еще в 1864 году. Разводы на момент написания книги еще свободно не давали (100% причинами были измена или физическое отсутствие одного из супругов в течение года и более), но все равно автор говорит, что с ними гораздо проще было, чем в тогдашней Англии. Законы о наследстве тоже довольно подробно описываются, и в них тоже детей женского пола не обижали.
Кофе с булочками уже тогда было повсеместным обычаем (как и по сей день).
Финляндия была частью России в те времена, но между Финляндией и Россией сохранялся пограничный контроль, и чтобы попасть из Финляндии в Россию, нужно было получить паспорт (хотя это было и несложно). Автор ничтоже сумняшеся утверждает, что это, мол, помогает не пускать в Финляндию анархистов, социалистов, евреев и бродяг. Одна из этих вещей отличается от остальных, ага.
Цензура активно действовала в Финляндии, так же как и в России. Продавались зарубежные газеты из Британии, Германии и т. п., но отдельные места вплоть до целых абзацев в них вымарывались вручную. В России, надо думать, так же было, я просто не в курсе был раньше, что так заморачивались прямо. Почему бы просто не запретить продавать зарубежные газеты в принципе, спрашивается.
По крайней мере в Хельсинки можно было нередко встретить русских солдат (выглядящих довольно неважно в плане одежды и общего вида). Других русских в Финляндии почти не было. Финны относились к ним с некоторой обидой за их высокомерие по отношению к Финляндии и нежелание вникать в ее культуру и дела. (Вообще говоря политика русификации Финляндии к тому времени еще толком не началась, и всерьез жаловаться финнам пока что было не на что, ну да хотя они всерьез и не жаловались.)
Финны уже тогда активно строили летние домики на различных островах и в прочих удаленных от цивилизации уголках. Автор утверждает, что в эти домики уезжали всей семьей на целое лето. Неужели прям на несколько месяцев работу бросали? Сомневаюсь тут.
Гастрономический элемент путешествия описывался достаточно подробно, но я пересказывать не буду ничего, по мне, это очень скучная тема. Ну, крестьяне варили и пили легонькое пиво под названием «калья», например.
Несмотря на небольшое и бедное население, в Финляндии уже активно пользовались многими изобретениями, которые в более цивилизованных странах еще не получили большого распространения — например телефоном. Автор даже пересказывает анекдот о молодом человеке, по имени Пекка, разумеется, который по телефону просил прекрасную девушку по имени Илма выйти за него замуж, и она с радостью согласилась. Приходит Пекка к ней домой потом такой радостный, а его мама этой Илмы встречает «я вся твоя, любимый!» — это оказывается она по телефону с ним говорила, а не Илма — она оказывается в него тайно влюблена была все это время.
Комары и оленьи мухи были абсолютно, невообразимо ужасны. Именно из-за комаров автор в конце концов не поехала после Оулу в Лапландию, как изначально собиралась (они должны были из Оулу поплыть на пароходе в Торнио, и дальше ехать на север, вероятно, по той дороге, которая в дальнейшем стала Дорогой Северных Сияний). В крестьянских домах большой проблемой также были клопы, из-за которых в паре мест дамы вовсе не могли уснуть; еще спать мешал крайне тяжелый запах, исходивший от травы, которой крестьяне обычно набивали матрасы.
Ну, конечно, подробно описываются сауны, целая глава про них, но там довольно обычная история «финны знакомят иностранца с сауной», с обычными замечаняими — слишком горячо, стремно что все голые сидят, ну и все такое. Любопытно, что вместо слова «сауна» собственно употребляется «басту» (bastu) — это собственно «сауна» по-шведски, так их звали в образованных шведских кругах. Кстати все географические названия тоже в шведской форме приводятся. Ну а о горячих ваннах в те времена финны вовсе понятия не имели, и бедные англичанки им насилу пытались втолковать, чего они хотят.
Сауны ладно, а еще вот они попробовали ванну с муравьями. Просто брался муравейник и кидался в горячую воду, и потом в нее садишься и лежишь среди муравьиных трупиков. Это такая, как бы это выразиться, особая косметическая процедура была. Так что горячие ванны все-таки были, но только с муравьями.
Валаамский монастырь по описанию похож на любой другой православный монастырь, в том числе и в наши дни. На автора там самое большое впечатление произвел молодой русский послушник (его мать была немка, так что он говорил по-немецки), брат Себастьян. Родом он был из Москвы, но его отправил в монастырь три года назад его высокопоставленный отец за какой-то неупомянутый проступок. Собственно, срок наказания к этому времени уже прошел, и он мог вернуться обратно, но утверждал, что уже и сам не хочет, так долго прожил без связи с миром — даже не знал, кто российский император был на тот момент. Брат Себастьян выглядел крайне несчастным человеком.
В Сортавале дамы видели фестиваль рунопевцов. Карелькие рунопевцы и суть «Калевалы» описываются довольно подробно, а также традиционная карельская свадьба, которая там же была. На фестивале были и более современные представления, например, крестьянская драма «Анна-Лииса» Минны Кант. Она пересказана очень подробно, буквально на пятнадцать страниц. В конце все не умирают, как можно было бы подумать, но главная героиня сознается, что убила своего ребенка, и ее арестовывают и надо думать казнят. Подобный сюжет для Финляндии — это нормально.
Иматранский водопад описывается как чуть ли не величайшее чудо света. Не знаю, может он до строительства электростанции эффектнее был, хотя в общем-то он и сейчас вполне эффектный. Автор горюет о том, что туристов от этого чуда света могут отвадить малочисленные и плохие варианты размещения, и загаженная природа. Сейчас, конечно, в Финляндии с вариантами размещения везде все отлично, а незагаженная природа вообще как раз и кажется главной фишкой всей страны.
Празднование Юханнуса (середины лета) с огромным костром автор застала на острове Илкеясаари (Ilkeäsaari), небольшом острове под Выборгом, где была усадьба одного из их компаньонов. Я не смог найти этот остров на старых картах, да и вообще не нашел ни одного упоминания этого острова, кроме самой этой книги. Может, название неправильно записали, хотя выглядит оно нормально, переводится как «плохой остров».
Образование было очень качественное и доступное, по меркам тех времен. Все дети посещали начальную школу, и почти все население было грамотным, что в те времена сильно отличало Финляндию от российского крестьянства. В каждом муниципалитете была по меньшей мере одна школа. Средних школ в стране также было более сотни. Начальные школы были бесплатны, средние стоили каких-то символических денег. Учителя получали очень хорошую зарплату и были всеми уважаемыми людьми. Даже в Университете брали только разовую достаточно умеренную плату за прием (ну и потом какие-то копейки за сдачу экзаменов и за пользование лабораториями).
В Савонлинне дамы останавливались в самом замке Олавинлинна, который по сей день остается главной достопримечательностью города. В те времена Олавинлинна была полузаброшена. Дам разместили все-таки конечно не прямо в средневековых каменных залах, а в значительно более молодом домике-кордегардии, видимо том самом, где сейчас входные билеты продают. Даже про такой вариант все говорили, мол, да как можно английским-то леди в холоде и сырости, и все их пытались отговорить. На самом деле было не так и ужасно по сравнению с некоторыми другими их ночевками, хотя, конечно, и неудобно, и страшновато в большом пустом замке-то. Еще их убедили также посетить Пункахарью, городок рядом с Савонлинной, расположенный еще более живописно — его тоже расписывали как одну из главных достопримечательностей Финляндии.
Дерево, «зеленое золото» Финляндии, конечно, было главным экспортом страны, и это было очень легко заметить — зимой бревна перемещали на санях, летом из них связывали огромные плоты и сплавляли по рекам и озерам. Бревна копились в портовых городах типа Котки, где их распиливали на паровых лесопилках и грузили на суда. В сезон закрытой навигации в Котке могло скапливаться до миллиона бревен — порт-то замерзал на полгода тогда.
Что касается других статей экспорта, довольно важной были, внезапно, масло и сыр. Большую часть как раз вывозили в Британию, и автор горюет о том, что, мол, разучились англичане сами сыр делать. Что до импорта, то различные потребительские товары и промышленное оборудование большей частью ввозились из Германии.
Путешествие в повозках иногда требовало использование паромов (lossi), куда более частых тогда, чем сейчас — мостов-то еще не так много было. Тогдашние паромы представляли собой по сути просто небольшие плоты, и пользоваться ими было неудобно и страшновато. Скорее всего, они были бесплатными, как и современные паромные переправы — по крайней мере про плату паромщикам автор ничего не пишет. Вдоль дорог стояли «майятало» (majatalo), постоялые дворы/почтовые станции, сильно различавшиеся масштабами и условиями ночевок. Между ними было по 15-20 км, и содержали их местные зажиточные фермеры, получавшие для этого субсидию от правительства. Для местных обычным и довольно недорогим способом передвижения были почтовые кареты.
Под Иисалми посетили сельскую церковь, и посмотрели службу, но ничего особо примечательного из описания рассказать не могу. Служба автору сильно напомнила шотландские церкви. Пастор регулярно экзаменовал крестьян на знание Библии и Закона Божьего. Я помню сцену такого экзамена из книги «Эмиль из Лённеберги» Астрид Линдгрен — там дело в Швеции, конечно, было, но, видимо, тут мало что отличалось между странами. Экзамен, в частности, нужно было сдать, если хочешь жениться. Наверное, это тоже было одной из причин, почему грамотность была широко распространена даже среди крестьян.
Сестра автора возила с собой громоздкую фотокамеру («кодак» — в те времена это имя нарицательное было, как «ксерокс») и много фотографировала, но все время не получалось найти подходящее достаточно темное место, чтобы проявить фотографии. Еще ж лето было, белые ночи. В конце концов она закрыла в каком-то месте ночевки все окна, заткнула все щели, залезла под кровать и там проявляла. И все равно вернулись потом в Англию, а все засвечено оказалось. Так что нету в книге фотографий.
Под Иисалми автор также наблюдала крестянскую свадьбу среди самых бедных крестьян, живущих в доме-«савупиртти», в котором не было трубы и внутри все было закопчено от дыма. Это были торпари (torppari) — крестьяне, сами не владевшие землей, и арендовавшие ее у кого-нибудь побогаче. Забавный обычай: жених не должен был сам официально просить руки невесты — он приходил с другом, и за него просил друг, а жених стоял и социофобно молчал. В целом несмотря на бедность эти люди выглядели вполне довольными ситуацией и весьма оптимистичными.
Путешествие Каяани — Оулу предприняли на баржах с дегтем. Важность этой традиционной статьи экспорта Финляндии уже стремительно падала (деготь нужен по большому счету чтоб смолить деревянные суда, а деревянных судов уже мало становилось), но пока что он продолжал активно добываться и вывозиться. Деготь получали из деревьев в огромных печах (tervahauta, буквально «смоляная могила»), где бревна плотно накрывали сверху, закрывая приток воздуха, и оставляли так тлеть на много дней. Бочки со свежим дегтем грузили на длинные узкие весьма непрочного вида баржи, и сплавляли их по озеру Оулуярви и реке Оулуйоки, мимо городков Ваала и Мухос в порт Оулу. Современная дорога Оулу — Каяани (Национальная дорога 22) до сих пор так и идет вдоль Оулуйоки и Оулуярви и называется также «Дегтярным трактом» (Tervan tie), я ехал по ней, возвращаясь из Лапландии. Баржам приходилось проходить несколькими узкими шлюзами, избегать бурь на большом озере Оулуярви, и маневрировать среди нескольких опасных порогов на Оулуйоки, с помощью местных лоцманов. Баржа, на которой плыли дамы, у одного из порогов наткнулась на необычно густой туман, и пришлось до утра остановиться; дамы ночевали у какого-то крестьянина, домик которого удачно подвернулся на берегу. Он опять же очень дружелюбно их встретил и был рад помочь, но кровати и условия дома у него были — полная задница, особенно в плане насекомых.
В Оулу они видели, как ловят лосося в реке Оулуйоки большими сетями. Тут тоже ничего необычного. А дальше они погрузились на пароход до Ханко. Это был чуть ли не единственный пароход и вообще машина в Финляндии, работавший на угле, а не на дровах. Угля своего в Финляндии нет, а дров-то вон сколько халявных. Пароход Оулу — Ханко (на самом деле он дальше в Петербург после Ханко еще шел) швартовался рядом с огромными складами дегтя, и поэтому было крайне важно, чтобы у него из трубы не летели искры, что в случае дров бывало нередко.
Многие пассажиры на этом пароходе были эмигрантами, которые дальше из Ханко отправлялись в США. Я помню тот маленький памятник всем финским эмигрантам в Ханко, изображающий улетающих птиц — очень трогательный. Финские эмигранты в Штатах обычно устраивались достаточно неплохо, и многие потом возвращались в «убогий край родной», разбогатев. Пароход, тем временем, по пути останавливался в Якобстаде, Ваасе (где, по мнению автора, девушки и женщины были почему-то намного красивее, чем в остальной Финляндии) и Турку (где они каких-то мумий в склепах под собором видели — черт его знает о чем это они).
Помимо функции зимнего порта, Ханко был (и остается) курортным городком, тогда особенно популярным у русской знати и офицеров. Дамы там тусовали с русским адмиралом, и наблюдали за православным обрядом крещения в местной церкви. Ну а затем, в общем-то, на этом все и кончилось. Они покинули Финляндию, и автор отмечает в конце:
Наши глаза устали от достопримечательностей, в наших головах царила неразбериха от чужих языков и мыслей, и все же мы чувствовали, как же недооценена эта прекрасная страна, как же достойна внимательного изучения, и какие же удивительные новые горизонты она открывает путешественнику, который, думая, что он «знает всю Европу», однако, упустил из виду Суоми — одно из ее самых причудливых сокровищ.
Примерно так же, собственно, думаю о Финляндии и я сам.